Вводные замечания

Системы словообразования и словоизменения формируют части речи. Каждая часть речи выражает то или иное понятие. Вопрос о составе и принципах классификации частей речи в конкретных языках, в том числе и в кумыкском, остается пока не вполне разрешенным, но существуют определенные традиции в определении состава частей речи и их критериев.

Учитывая своеобразие отдельных разрядов частей речи кумыкского языка, их семантику, морфологическую структуру и синтаксическую функцию, можно выделить среди них следующие группы.

I. Знаменательные части речи, куда относятся: а) слова-названия: имя существительное, имя прилагательное, имя числительное, глагол, наречие, категория состояния, изобразительные слова; б) местоимения.

II. Служебные части речи, куда относятся послелоги, союзы, частицы.

III. Модальные слова, не являющиеся членами предложения и связанные с предложением в целом.

IV. Междометия, так же не являющиеся членами предложения и выражающие эмоции и побуждения.

Эта классификация частей речи разработана акад. В.В.Виноградовым и она помогает лучше раскрыть место отдельных частей речи, нежели обычное их рассмотрение без выделения этих своеобразных объединений. Исследование частей речи кумыкского языка в предлагаемой работе производится по этой схеме.

Все слова как грамматические единицы по своей структуре делятся на два морфологических разряда: 1) морфологически изменяемые слова, представленные более чем одной формой при одном и том же лексическом значении, закрепленном за их лексической основой – словарной формой, 2) морфологически неизменяемые слова.

В морфологически неизменяемом слове, словарная форма которого представляет его единственную словоформу как единицу морфологии, морфемное членение производится, естественно, на общих основаниях лишь на уровне словообразовательной морфологии.

В морфологически изменяемом слове словарная форма, независимо от своей структуры, представляет лишь одну из возможных его словоформ, именуемую обычно нулевой, как это имеет место, например, при склонении имени существительного или при его изменении по числам. И то не всегда: ни одна из словоформ глагола, в том числе и форма 2-го лица ед. числа императива, представляющая собственно лексическую основу, которая обязательно сопровождается соответствующей модальной интонацией, полностью не совпадает с глаголом как с лексической единицей. Глагол как лексема в так называемой нулевой форме выделяется поэтому весьма условно. Фактически эта его форма представляет отнюдь не словоформу – парадигму, а всего лишь лексическую основу, от которой образуются соответствующие глагольные словоформы. Говоря иными словами, все словоформы глагола по своему характеру являются производными от его лексической основы, тогда как одна из словоформ других изменяемых частей речи, в частности существительного, прилагательного и наречия, является исходной, полностью совпадающей со словом как с лексемой, а все остальные – фактически производными от нее, хотя в их составе она и выделяется отнюдь не как словоформа, а лишь в качестве их лексической основы.

Производные словоформы образуются от лексической основы слова независимо от её морфологической структуры тремя способами формального выражения: 1) с помощью аффиксов или их сочетаний, 2) аналитическим путем, 3) редупликацией.

Аффиксация была и остается основным средством образования грамматических форм слова, особенно в создании словоформ имен существительных. Существует строгая последовательность расположения аффиксов в рамках словоформы, обусловленная главным образом степенью абстрагированности грамматической категории, которую представляет тот или иной аффикс. Так, аффиксы лица в глагольных словоформах всегда замыкают их, аффиксы же наклонения и времени неизменно становятся перед ними. Аффиксы падежей тоже неизменно замыкают словоформу существительного, которая может содержать аффиксы категории принадлежности, занимающие в ней предпоследнее место, и аффикс множественности, обязательно расположенный перед аффиксом принадлежности.

Аффиксация как способ формального выражения широко применяется в образовании аналитических форм и отчасти при редупликации. Большинство их исторически представляет сложение соответствующей аффиксальной формы слова, в частности деепричастия, со служебным словом, которое, семантически сливаясь с предыдущим аффиксом, замыкающим лексическую основу (ядро) данного слова, выделяется и существует вместе с ним как одна сложная морфема аффиксального характера, регулярно прибавляемая к основе слова в одном и том же значении: ср. бара эдик «мы шли», бара тура «(он) идет», где выделяются сложные аффиксоподобные формативы -а эди, -а тура как устойчивые показатели соответствующей грамматической категории (первый форматив выражает прошедшее длительное время индикатива, второй – аспектуальное значение длительности).

Аналитические формы в целом особенно большое место занимают в системе глагола, где они прочно стали в одном ряду со словообразовательными собственно грамматическими аффиксальными формами.

Редупликация, необычайно широко используемая как продуктивный способ создания эмоционально-экспрессивной лексики, в частности, звукопоодражаний, образоподражаний, существительных и отчасти наречий представлена двумя разновидностями: полной и частичной редупликацией.

Среди знаменательных частей речи по своей грамматической значимости наделяются две поляризованные части речи – существительное и глагол, составляющие основу грамматического строя тюркских языков. Из всех частей речи и существительное и глагол обладают самой многочисленной системой словоформ, которые и представляют их грамматические категории. Четко распределены роли существительного и глагола в синтаксисе, где они в своих основных словоформах, составляющих их сущность как части речи (основной падеж существительного и личные формы глагола), противопоставлены друг другу по выполняемой синтаксической функции, исключая функцию сказуемого, где существительное выравнивается по аналогии с глаголом, принимая формы сказуемости. Глагол неизменно управляет существительным и в предложении выступает, будучи сказуемым, ведущим конституирующим структурным элементом всего предложения, соотносящимся с подлежащим-существительным.

Существительное генерализует все остальные именные части речи, послелоги и частицы. Прилагательное, послелоги и частицы взаимодействуют с ним на разных началах как зависимые, подчиненные ему слова, предназначенные для уточнения его содержания, а местоимения и числительные по существу распадаются на лексико-семантические разновидности существительного (личные местоимения, часть всех остальных разрядов местоимений; количественные и собирательные числительные) и прилагательного (часть указательных, вопросительных, определительных и неопределенных местоимений, порядковые, разделительные, приблизительные числительные), которые по морфологической изменяемости, синтаксическим функциям и категориальному значению мало чем отличаются от собственно существительных и прилагательных, по аналогии с которыми они выравниваются в каждом данном своем употреблении.

Кумыкских наречий в количественном отношении меньше, чем в русском языке, ибо слова, выступая конкретазаторами при глаголе, во многих случаях не превращаются в наречия. Например, в словосочетании арив къыз «красивая девушка» прилагательное арив остается прилагательным в словосочетании арив яза «красиво пишет» несмотря на то, что оно конкретизирует глагол. По категориальному значению к наречию сравнительно близко стоит большинство модальных слов. Но они, в отличие от наречий и прилагательных, не связаны с определенной частью речи и характеризуют обычно не столько определенный член предложения, сколько все предложение или его часть. Более того, многие модальные слова имеют преимущественно предикативное употребление и в этом отношении сближаются с глаголом. Некоторые же модальные слова функционально весьма близки к частицам. Будучи в целом разнородными семасиологически и синтаксически, модальные слова тем не менее не совпадают полностью ни с одним другим классом слов. Это и позволяет выделить их как самостоятельную часть речи.

По сравнению с остальными частями речи особняком стоят междометия, которые на синтаксическом уровне тоже характеризуются обособленностью: находятся, по существу, вне структурной схемы предложения, появляются в нем лишь сообразно с коммуникативными запросами; нередко выступают и как самостоятельное высказывание, особенно в диалогической речи.

В разряд знаменательных слов, выражающих определенные понятия, из которых слагается мысль, мы относим и подражательные слова. Несмотря на то, что эти слова обладают многими специфическими особенностями, они, как и другие знаменательные слова, предназначены для выражения понятий, являющихся отражением реальной действительности в сознании человека. В отличие от остальных знаменательных слов подражательные слова по своему звуковому составу приближаются к акустическим или иным проявлениям обозначаемых ими явлений. По теории имитации подражательные слова когдато легли в основу многих частей речи.

Одни звукоподражания и образоподражания имеют устойчивое фонемное строение и обладают регулярной воспроизводимостью в одном и том же значении во всех нужных случаях, т. е. наделены всеми необходимыми признаками полнозначного слова, а другие в определенных пределах и случаях допускают без ущерба для их значения замену одного звука другим и к тому же нередко создаются непосредственно в момент речи для данного высказывания по определенным типовым образцам и после их единичного употребления как бы «рассыпаются» и в качестве готовой стабильной лексической единицы больше не существуют. В словарях регистрируются, естественно, лишь регулярно воссоздаваемые более или менее стабильные звукоподражания и образоподражания. Мобильный состав звукоподражательных слов большей частью представляет предмет специальных морфологических описаний, где и дано их строение по выработанным типовым моделям.

Другую характерную особенность звукоподражаний и образоподражаний составляет их преимущественно связанное употребление с глаголом эт – «делать» или в составе производной глагольной основы, образованной с помощью деривационного аффикса. Свободным же употреблением обладает в целом лишь часть звукоподражательных и образоподражательных слов.

Среди служебных частей речи высокой развитостью и большей значимостью на грамматическом уровне выделяются послелоги, предназначенные главным образом для выражения синтаксических отношений при имени. Послелоги весьма разнородны по сфере своего употребления, значениям и функциям, а также по управлению падежами. Подавляющее же большинство послелогов выступает преимущественно при имени и отчасти при разных формах глагола, как правило, в одном и том же значении. Отдельные послелоги при имени обнаруживают одно значение, при глаголе – другое. Таков, например, послелог булан, который при существительном имеет орудное или совместное значение, а при имени действия выражает ограничительно-временное значение.

Самый малочисленный, но очень разнородный класс слов составляют частицы, большинство из которых функционирует на правах аффиксов, хотя за небольшим исключением и имеет раздельное написание, отражающее возможность интонационного выделения частиц. Одни из них по назначению близки к модальным словам (таковы все модальные частицы, например частица -дыр, выражающая неуверенное предположение), другие – к наречиям, третьи мало чем отличаются от аффиксов (например, вопросительная частица мы. Большинство частиц в одинаковом значении употребляется и при именах и при глаголе. Однако отдельные частицы по значению в этих двух случаях не совпадают.

Предикативные слова включаются в разряд знаменательных пюлнозначных слов. Предикативные слова, выступая в большинстве случаев сказуемыми, выражают также и модальные значения, свойственные любому сказуемому. Но это еще не является основанием для включения их в разряд модальных служебных слов. По значению они больше тяготеют к знаменательным словам.