Субстантивно-адъективные формы

В эту микрокатегорию объединяются, по всей видимости, формы с двумя категориальными значениями: 1) действия, окказионально представляемого в качестве предмета и 2) действия, представляемого в виде признака. Наличие двух категориальных значений в семантической сущности обсуждаемых форм легко объяснить: каждый компонент сложного аффикса внес свой "вклад" в формирование общекатегориального значения данных форм. Вслед за В. Г. Гузевым, эти формы мы будем называть субстантивно-адъективными формами.

В современном кумыкском языке представлены следующие субстантивно-адъективные формы:

Форма на -гъан. В случаях субстантивного использования она функционирует преимущественно в формах категории принадлежности, передавая действие, одновременное с действием сказуемого или предшествующее ему: Ювугъуну гьакъындан эшитгенин, билгенин айтсын (У. Мантаева) "Пусть расскажет, что слышал, что знает о своем друге". Шо заманда отну гертилей де сен салгъанынг ачыкъ болуп къалажакъ (И. Керимов) "Тогда действительно станет ясно, что пожар устроил ты". Сюйгенде ят, сюйгенде тур (У. Мантаева) "Когда хочешь ложись, когда захочешь – вставай".

Материал кумыкского языка свидетельствует о том, что в формах категории принадлежности и склонения обсуждаемая форма обладает синтаксической полифункциональностью и может выступать в роли подлежащего, прямого дополнения, косвенного дополнения и обстоятельства.

В атрибутивной функции форма на -гъан также содержит в своем значении сему одновременности и предшествования по отношению к временному плану всего высказывания (подробно об этом см.: Хангишиев 1985, 50-63; см. также: Гаджиахмедов 1981, 138-143; 1988, 77-85). Болгъан жыйынны гьакъында савлай юрт биледир (И. Ибрагьимов) "О прошедшем собрании, видимо, знает все село". "Ассаламу алейкум, сирив артсын!" – дедим, олтургъан къойчуланы ягъына ете туруп (Абу-Бакар) "Ассаламу алейкум, да пополнится стадо!" – сказал я, подходя к сидящим чабанам".

Форма с показателем -агъан. Субстантивное использование: Мен правлениени сибирегеним он дёрт йыл бола (Ш. Альбериев) "Уже четырнадцать лет с тех пор, как я подметаю правление". Ол лап да аривюн, багьалысын сайлайгъангъа ошай (У. Мантаева) "Похоже, он выбирает самое красивое, самое дорогое".

Атрибутивное использование: Тарихден дарс юрютеген учитель гьар негер де эпсиз илинеген гиши (И. Ибрагьимов) "Преподаватель истории – человек, который пристает ко всяким мелочам". Шо гёрюнеген уьйлер бизинки (З. Атаева) "Тот дом, который виден, наш".

Форма с показателем -ажакъ и -ар. В субстантивном использовании данные формы имеют в своем значении сему будущего времени: Дагъыстангъа чыкъгъанда башлап не ерге баражагъын ойлай (М. Ягьияев) "Он обдумывает, когда приедет в Дагестан, сначала куда он пойдет". Сенден сонг туважакълагъа да пайдалы (Б. Атаев) "Это полезно и тем, кто родится после тебя". Не айтажагъын билмей (Ш. Альбериев) "Он не знает, что сказать".

В атрибутивном использовании имеет сему будущего времени: Сени булан гёрюшер гюнню гёзлеймен (З. Атаева) "Я жду дня встречи с тобой". Энни бизге къаражакъ адам ёкъ (М. Хангишиев) "Теперь нет человека, который мог бы ухаживать за нами".

Безусловно, названные категориальные значения роднят обсуждаемые формы с именами действия и причастиями. Однако имеется ряд семантических и функциональных особенностей, которые отличают их от этих родственных глагольно-именных категорий.

В сфере субстантивного использования, когда актуализируется первое категориальное значение, от имен действия их отличают имеющиеся у каждой из них временные значения.

В сфере атрибутивного использования, когда реализуется второе категориальное значение, от причастий их отличает отсутствие агентивного значения или какого-либо иного компонента значения, который сигнализировал бы о характере взаимоотношений действия, представляемого в качестве признака, и предмета, являющегося носителем этого признака (Гузев 1990, 122). Заметим, что первая попытка исследования возможных соотношений между предметом, выраженным определяемым, и действием, передаваемым определением, в функции которого выступает причастие, на материале кумыкского языка была предпринята Д.М. Хангишиевым (см.: Хангишиев 1985, 14-19). Так, автор различает "частичную субстантивацию причастий и их употребление в функции имени действия" (Хангишиев 1985, 15). Такая трактовка обсуждаемых понятий в описательных целях вполне оправдана. Однако необходимо подчеркнуть, что причастие, как и любое языковое средство, называющее признак (например, прилагательное), способно субстантивироваться, т.е. передавать в речи предмет – носитель признака. Этот хорошо известный в языкознании коммуникативный прием нельзя смешивать с явлением номинализации действия (вторичной репрезентации), в частности, с представлением действия в виде предмета, т.е. с опредмечиванием самого понятия. Из сказанного следует, что случаи окказиональной субстантивации причастий и субстантивно-адъективных форм (а не субстантивного использования их) не имеют отношения к настоящей теме параграфа и поэтому здесь не рассматриваются (об этом см.: Хангишиев 1985, 14-19).