Некатегориальные значения единственного числа

В лингвистической литературе отмечается, что имя существительное может не только обозначать конкретный, реально воспринимаемый предмет, имеющий пространственно-временные характеристики, но и называть этот предмет абстрактно, выражать идею, понятие предмета или указывать на его качественные характеристики. Еще А. А. Потебня отмечал, что в ряде случаев множество в языке представляется через единицу, которая служит символом этого множества (Потебня 1968, 95). Эту же мысль мы находим у В. В. Виноградова (1947, 168-169), Д. И. Руденко (47) и других исследователей индоевропейских языков. Данное значение имени считают основным в семантической сущности единственного числа почти все тюркологи (см.: Кононов 1960, 74-75; Дмитриев 1956 а, 65-67; Иванов 1969, 34; Щербак 1947, 90; Гр.совр. башк.яз., 117; Гр.совр.як.яз., 127 и др.). Ср.: кум. Ит адамгъа аз къуллукъ этгенми? (М. Абуков). "Собака разве мало пользы приносила человеку?"; др.-тюрк. Кудук сувында балык йок "В колодезной воде рыбы не бывает"; тур. Ат чок файдалы бир гьайвандыр "Лошадь очень полезное животное" (Кондратьев 1981, 36). В приведенных примерах некий индивидуализированный, идеальный элемент множества (класса), обозначаемого именем в форме единственного числа, представляется как символ всего множества.

Способность форм единственного числа обозначать не только один, но и несколько денотатов побудило некоторых лингвистов отказаться от традиционного определения категории числа. Широта же его значения привела к тому, что единственное число стало вообще рассматриваться как форма, выражающая безотносительность к идее числа, как "нулевое число" (Johanson R.)

Анализ фактического материала современного кумыкского языка позволяет прийти к следующему выводу: кумыкское единственное число в одних контекстуально-ситуативных условиях указывает на единичность предмета (а), в других случаях существительное без показателя множественности приобретает собирательно-обобщенное значение и обозначает инвариантный образ целого класса или рода предметов (б):

а) Агъмат уьйге шат къайтды (И. Керимов) "Ахмед вернулся домой радостный". Сен мени оьлтюрюп боласан. Къолунгда тапанча (М. Ягьияев) "Ты можешь убить меня. У тебя в руках пистолет". Картоп арчыллап турагъан Мадина чакъда-чакъда уланына къарай (Ш. Альбериев) "Мадина, которая чистит картошку, временами поглядывает на сына";

б) Тюбек атылгъан сонг, …шып болуп къалды (М. Абуков) "После того, как ружье выстрелило, наступила тишина…". Баласы бар бёрю ювукъ арадагъы къотанлагъа тиймей (М. Абуков) "Волчица, если у нее есть волчата, в ближайшие кутаны не заходит". Капитангъа инамлы ёлдашлар да тарыкъ (Ш. Альбериев) "Капитану нужны и надежные друзья".

Несомненно, единичность предмета в тюркских языках конкретизируется сочетанием существительного с количественными определителями бир "один" или биргине-бир "единственный": Бир къартыкъ артыкъ къала (М. Ягьияев) "Одна кукуруза остается лишней". Арабызда биргине-бир математик… (И. Керимов) "Среди нас только один математик".

Единственное число агентивных существительных может выступать синонимом множественного числа в определенных контекстуально-ситуативных условиях: Шо зат язывчугъа (язывчулагъа) пуршав эте "Это мешает писателю/писателям". Къойчугъа (къойчулагъа) къышдан эсе язбашда къыйын бола (З. Атаева) "Чабану весной приходится труднее, чем зимой". В подобных примерах ни в коем случае нельзя говорить о совпадении значений коррелирующих форм. Иногда, например, утверждают, что "единственное число может быть употреблено вместо множественного" (Загиров 1982, 34, 35; 1990, 45). Это неверно. Различие между собирательностью и множественностью глубоко диалектично, собирательность не исключает различий у единичных представителей данного целого, но фиксирует общее, имеющееся во всех единицах собирательного множества; в свою очередь, форма множественного числа возможна лишь в той мере, в какой данные единицы имеют что-то общее, но она фиксирует и различия. Форма без показателя множественности обозначает тождественность предмета с самим собой (при выражении единичности) или с однородными предметами (при выражении собирательности), а форма множественного числа обозначает различие между входящими в данное множество единицами (Иванов 1975, 93). Денотативная основа смысла в подобных выражениях одна и та же, однако в текстах форма без показателя множественности передает значение "репрезентативной собирательной единичности" (Бондарко 1978, 110), а в текстах с формой множественного числа на первый план выдвигается семантика неопределенной множественности.

Обобщенно-номинативная сема, типичная для неаффигированной формы числа, несовместима с собственными именами существительными, которые обозначают единичный денотат. Для нарицательных одушевленных существительных обобщенно-собирательная семантика формы единственного числа становится практически регулярной. Здесь налицо взаимодействие морфологической категории числа с лексико-грамматическими разрядами существительных.

Функционирование формы единственного числа с обобщенно-номинативным значением характерно и для лексем, которые выступают родовыми понятиями по отношению к видовым понятиям – как одушевленным, так и неодушевленным существительным. Например: Гьайвангъа бизде яман тюгюл (М. Абуков) "Животному у нас неплохо". Емишни къайда йибере эдигиз? (И. Керимов) "Куда вы отправляли фрукты?"

Исследование материала кумыкского языка показывает, что обобщенно-собирательная семантика свойственна определенным лексико-грамматическим разрядам существительных. Рассматриваемое значение репрезентируют следующие разряды конкретных имен.

1. Названия растений (деревьев, кустов, цветов и др.), которые в определенных контекстуально-ситуативных условиях могут передавать различные оттенки обобщенности и собирательности: …Бу ерлерде чум оьсмей. Гертиден де булай кана ерде чум оьсеми? Чум гюн тиеген ерни сюе чи (М. Ягьияев) "В этих местах кизил не растет. Действительно, в такой тени разве кизил растет? Кизил любит солнечное место".

2. Названия плодов растений, овощей: Бавларда аслу гьалда юзюм оьсдюрюле эди (М. Абуков) "В садах в основном выращивали виноград". Гьабижайы, бурчагъы, къабагъы, картобу, согъаны, самырсагъы да бола эди (М. Абуков) "У них бывала кукуруза, фасоль, тыква, картошка, лук, чеснок".

3. Значение реальной единичности может отсутствовать и в формах без показателя -лар семантической группы существительных, обозначающих названия мелких считаемых предметов: керпич "кирпич", йымырткъа "яйцо", шекер "сахар", къоз "орех" и т. д. "Картоп къызартайыммы?" – деп сорады (Гь. Давудов) "Пожарить картошку?" – спросила она". Стройкагъа керпич гелтирген "На стройку привезли кирпич".

Рассмотренный материал показывает, что обобщенное единственное число обладает развитой системой значений, которые семантически в большей или меньшей степени отдалены от основного значения единственного числа ("один исчисляемый объект"). Исследование данных значений позволяет уточнить описание многих смысловых явлений, связанных с числом, а также получить дополнительное утверждение тезиса о немаркированности единственного числа как члена грамматической оппозиции по числу в кумыкском языке.

Наиболее ярко индифферентность имени существительного к квантитативной характеристике денотатов проявляется в тех случаях, когда количество (множество) прямо выражается лексическим способом, т.е. с помощью числительных или слов-кванторов типа кёп "много", бираз "немного", янгыз "только", бир-эки "несколько". В этом случае существительное, занимающее постпозицию по отношению к квантору или количественному числительному, обычно не принимает показателя множественности: отуз яш "тридцать ребят", кёп адам "много людей", бир-нече китап "несколько книг". Айтыгъыз да бизге бир-эки хабар (М. Ягьияев) "Расскажите-ка нам несколько историй". Уьч-дерт жумадан къайтарбыз (И. Керимов) "Через три-четыре недели вернемся".

Подобное явление присуще и другим тюркским языкам, и некоторые исследователи из этого делают вывод, что значение формы множественного числа основано на считаемости предметов, т.е. носит раздельный счетно-количественный характер. Поэтому если количество предмета указано числительным, то употребление формы множественного числа становится излишним (Дмитриев 1940,121).

Неаффигированные субстантивы в значении "обобщенно-собирательного понятия вида" в позиции прямого дополнения стремятся как бы слиться в единый комплекс с глаголом, превратившись во "внутренний объект" (Соколов, 74). В подобных случаях возможны такие полусвободные словосочетания как сёз бермек "обещать", дарс бермек "учить, давать уроки", жавап бермек "дать ответ, отвечать" и т. д. Адам бютюн оьмюрю узагъына загьмат тёге (М. Абуков) "Человек в продолжении всей своей жизни трудится". Сиз къошулмагъыз, пуршав этесиз (Гь. Давудов) "Вы не суйтесь, будете мешать".

В позиции прямого объекта функция имени существительного заключается в качественном определении самого процесса. Здесь квантитативная актуализация имени не важна. Мени анам хыяр чёплей (Гь. Давудов) "Моя мать собирает огурцы" (досл. огурец). Бары ерни къой таптагъан (М. Абуков) "Бараны растоптали все". Шо ерге гьабижай чача (И. Керимов) "На то место сеют кукурузу".

Такое же значение обнаруживаем в конструкциях с целевым инфинитивом или целевым обстоятельством: Агъачгъа барма эринип, анагъыз чалыгъызны ягъып битдире тура (Гь. Давудов) "Разленившись идти за дровами, ваша мать истопила весь плетень". Анабыз уьйде ёкъ: сувгъа гетген (З. Атаева) "Нашей мамы дома нет: она ушла за водой".

Колебания в употреблении числовых форм указывают на характер восприятия говорящим денотата той или иной формы (Парельман,141). Если денотат воспринимается как единое целое, то в большинстве случаев употребляется форма единственного числа. Ср.: Гюзню баш айында гьабижайлар орулма башланды. Алихан да оьзюню гьабижайын оруп, еринде тёбе этди (И. Керимов) "В начале осени начали убирать кукурузу. Алихан тоже убрал свою кукурузу и там же сложил". Ахшам диктантланы тергедим. Диктантны гьасиллери бу гезик де сююндюрмеди (И. Керимов) "Вечером я проверил диктанты. Результаты диктанта и на этот раз не обрадовали меня".

Коротко охарактеризуем так называемое "дистрибутивное единственное число" – еще один тип единственного числа, не выражающего значение единичности отдельного предмета. К дистрибутивному единственному числу относятся примеры типа Рази бусагъыз, къол гётеригиз (У. Мантаева) "Если вы согласны, то поднимите руку". Подобные формы не выражают оценочного смысла и по значению близки к множественному числу. Основной же их функцией является снятие неопределенности, указание на то, что каждому из некоего множества объектов соответствует лишь один объект другого множества (обозначаемого именем в форме единственного числа). Так, при употреблении в приведенном предложении формы къолларыгъыз "руки (ваши)" подразумеваемый жест приобрел бы другой смысл.

Видимо, с дистрибутивным единственным числом мы имеем дело и в примерах типа Яшлар бир-бир стакан тюгюл чай да ичмеди (М. Ягьияев) "Ребята выпили только по стаканчику чая". Анасы яшларына бирер кампет берди "Мать раздала детям по одной конфете".

В кумыкском языке, как и в некоторых других тюркских языках, например, в турецком (Иванов 1975, 8), распространены сочетания имени существительного с показателем -лар в форме родительного падежа с последующими количественными числительными в форме принадлежности: Аркадий Павлович инг де абурлу къурувчуланы бири экенни унутмагъа ярамас (И. Керимов) "То, что Аркадий Павлович один из уважаемых строителей, нельзя забывать". Дав тапшурувну кютмек учун "ИЛ-2" самолетланы он экисин Акаев оьзю алып бара (И. Керимов) "Чтобы выполнить военное задание, Акаев сам вводит в бой 12 самолетов "ИЛ-2". Савунчу къызланы бириси башгъа юртгъа эрге чыкъгъан (Ш. Альбериев) "Одна из доярок вышла замуж в другое село". Здесь реализуется выделительная функция категории числа.