Сложные имена, содержащие глагольные компоненты

Тип сложных слов, образованных сочетанием имени с той или иной формой глагола, встречается в различных языках. Германисты называют их императивными именами. По мнению М. Д. Степановой, императивные имена представляют собой застывшие повелительные предложения [Степанова 1953: 111]. З. А. Потиха рассматривает этот тип как образования, возникшие в результате лексико-синтаксического способа словообразования, т.е. путем слияния, сращения в одно слово длительно употребляемого словосочетания [Потиха 1970: 248]. В "Грамматике современного русского литературного языка" этот тип сложных имен рассматривают как сложения с опорной основой глагола [Грамматика 1970: 166], а в "Русской грамматике" такие сложные слова называют сложениями "с опорным компонентом, содержащим глагольную основу" [Грамматика 1960: 246].

Э. Бэнвенист отмечает две особенности сложных имен такого типа. "Одна особенность заключается в том, – пишет он, – что они обозначают одушевленные существа или предметы не как носителей какой-либо функции – эта функция могла бы им принадлежать, никогда не реализуясь в действии, – но как действительно выполняющих или выполнивших названное действие и тем самым как существа или предметы особые и определенные. Следовательно – и это вторая характерная черта, – этот способ образования создает определения, которые подходят для индивидов, а не для классов…" [Бенвенист 1974: 249].

Неудивительно поэтому, что большинство сложений этого типа являются собственными именами или прозвищами людей. Аллагьберди – Аллах + берди "дал", Элбуз – эл "село, страна", буз "разорять, разрушать", Къызтувма (Кызтувма)– къыз "девушка", тувма "не родись", Эртув – эр "мужчина", тув – "родиться".

В кумыкском именнике встречаются следующие модели сложносоставных имен с глагольным компонентом:

1. "Форма 3 л. ед.ч. повелительного наклонения + существительное": "Турсунай, где тур "живи" + -сун + ай "луна"; кирг. м. и ж. Турсунай то же, что и в казахском, Къалсынбек от къал "жить, остаться" + -сын, + -бек, Такъсынбек от такъ + -сын "пусть повесит" + бек.

2. "Существительное + форма 3 л. ед.ч. прошедшего категорического (неочевидного) времени на –ды, -ди, -ду, -дю: Агъаверди от агъа "старший брат, старший родственник, дядя; господин" + верди "дал", Алаверди от Алав "высота, вершина" + верди "дал", Худайберди основа тюрк. берди "богом данный". Аллагьверди от Аллагь "Аллах" + верди "дал".

3. "Прилагательное + форма на -ды/-ди: Акъберди "счастливый, благословенный", "долгоживущий" + акъ "белый, светлый".

4. "Существительное + форма на -гъан/-ген (причастие прошедшего времени или спрягаемая форма 3 л. ед.ч. прошедшего неочевидного времени)": Гюнтувгъан от гюн "солнце" + тувгъан "взошло", Элтувгъан "родился старейшина страны, народа", Эртувгъан "родился богатырь" от эр "мужчина, богатырь" + тувгъан "родился", Эртувгъангьажи от Эртувгъан + Гьажи.

   Ср.: каз. Бектурган "долгоживущий" от бек "бек; крепкий, крепко" + турган "живущий"; кирг. Чынтурган от чын "правда, истина, истинный, действительный, настоящий" или компонент казахского родоплеменного названия чин [Лезина-Суперанская 1994: 433] + турган "остался жить, живущий"; тат. Байтуган, узб. Бойтуюн (ср. казахское родоплеменное название байтуган [там же: 102]).

5. "Существительное + форма на -ар/-с": Къойбагъар от къой "баран" + бакъ "смотреть" + -ар.

6. "Деепричастие на -п + форма 2 л. ед.ч. повелительного наклонения". По этой модели образовано кумыкское и татарское имя Сатыбал "купленный [ребенок]", букв, "купи" от сатып "купив" + ал "возьми"; ср. "казахское родоплеменное название сатыбалды [Лезина-Суперанская 1994: 344].

Среди глагольных антропонимических единиц имеются реконструированные вербальные формы, например, Таманкъыз, Къызтаман, Улантай, а также причастия на -гъан (Толгъанай) и –ар (Тункъатар). В постпозитивном использовании его возможно интерпретировать как нулевую форму 3-го лица ед. числа прошедшего перфективного времени. Репертуар таких форм значительно шире в современных тюркских языках. Спецификой тюркской антропонимической системы является наличие в ней глагольных антропонимических единиц – личных форм прошедшего категорического времени и, возможно, прошедшего перфективного времени изъявительного наклонения (в том и другом случае – безаффиксальное 3-е лицо ед. числа), будущего некатегорического времени, повелительного наклонения (нулевая форма 2-го лица ед. числа, ср. русские клички охотничьих собак вроде Догоняй) и форма 3-го лица ед. числа повелительного наклонения: Токътар, Къалсын, Таймас, Турсун. Такие глагольные формы в составе антропонимов воспринимаются в качестве цельных, неразложимых единиц и получают грамматические приметы имени.

Из рассмотрения моделей, составляющих структуру личных имен, видно, что они (модели) имеют различную степень распространенности. Есть высокочастотные модели, такие как "существительное + существительное" или "прилагательное + существительное". Из совсем малочастотных моделей часть представлена небольшим числом имен, но в разных языках, часть – единичными (вплоть до одного) примерами в одном каком-либо языке.

В простых и сложных личных именах содержатся наиболее распространенные аффиксы именного словообразования, именного и глагольного формообразования и некоторые аффиксы словоизменения.

Каждая из задействованных частей речи в пределах антропонимической системы обнаруживает неодинаковое отношение к словообразовательным и словоизменительным средствам языка.

Теперь рассмотрим комбинаторно-сочетательные признаки антропонимов. Ввиду того, что помимо односоставных личных имен для пратюркской антропонимической системы в высокой степени характерны сложносоставные имена, в том числе так называемые "двойные имена", учет комбинаторики компонентов внутри сложносоставных имен, как и их "синтаксис", приобретает несомненную актуальность. Как известно, от других лексических категорий личные имена отличаются своей исключительной способностью к "синтаксическому словообразованию", при котором происходит специфическая лексикализация синтаксических конструкций [Старостин 1974: 85]. Поскольку исследование моделей раннекумыкских антропонимов должно составлять тему самостоятельной работы, обрисуем такие модели лишь в самом общем виде.

Приводимые ниже модели представлены, во-первых, реальными сложносоставными именами, а во-вторых, "наполовину реальными" сложносоставными именами: один компонент в таких именах – реальный, а другой, с ним сочетающийся, варьируется разными лексемами в древних и современных тюркских языках, так что в составе имени реконструируется не сам этот компонент, а его место в соответствующей модели сложносоставного имени.

Модель "существительное + существительное": оба ее компонента выступают в основном падеже (безаффиксальная форма). По данной модели сочетаются обычно компоненты из разных семантических групп (подгрупп), причем одним из таких компонентов часто бывает сословный титул (или другой социальный термин). Наиболее типично его место в постпозиции, хотя такой компонент может выступать и в препозиции. В соответствии с позицией сословного титула внутри личного имени варьируют свои места и компоненты разных семантических групп, например, из группы названий металлов или же зоологической лексики. Ср.: Темирбий "богач-железо"; Болатхан от болат "сталь" + хан, Арсланхан "лев-принц". Къапланбек, Къаплангерей, Къаплангьажи.

Термины родства, сочетаясь с другими социальными терминами, также могут располагаться в препозиции: Агъавъяш (агъав "старший брат" + яш "мальчик"), Уллубий "старший князь", но Гиччибек "младший бек". Абаханум от аба + ханум, Ажайбике от Ажай + би(й)ке, Ажакъыз от Ажа "мать, старшая сестра, тётка, бабушка" + къыз "девушка", Анайкъыз от Анай "мамочка" + къыз "девочка", Анакъыз от Ана "мать" + къыз "девочка", Анаханум от Ана "мать" + ханум "госпожа", Атагьажи "отец – паломник"

Но изредка среди раннекумыкских антропонимов встречаются и такие, которые можно возвести к определенным конструкциям с формально выраженной связью. Это модель "существительное + существительное с аффиксом принадлежности 3-го лица ед. числа -и". Данная модель в современной кумыкской антропонимической системе встречается исключительно редко: Уланбеги (улан "сын" + бег "господин" + аффикс принадлежности 3 л. ед.ч.).

Модель "прилагательное + существительное" по своей формальной организации (препозитивность прилагательного – постпозитивность существительного) опирается на определительное словосочетание. Особенно были распространены сочетания с прилагательными цветообозначения: Къарахан "черный хан", Гиччулан "младший сын", Къарамурза "черный + господин". Из числа словосочетаний с относительными прилагательными назовем Мингликъыз "девушка, обладающая родинкой", Алтынчач "золотая коса" и т.п. Естественно, наибольшее разнообразие существительных (в отношении семантики) представлено в их сочетаниях с препозитивными уллу и гиччи – здесь обычно используются социальные термины и термины родства, ср. Гиччибек от гиччи "маленький" + бек, Гиччибийке от гиччи + бийке и Гиччикъыз от гиччи "маленькая" + къыз "девушка", Гиччиулан от гиччи + улан "мальчик".

Модель "существительное + прилагательное" по своей формальной организации (препозиция существительного – постпозиция прилагательного) восходит к предикативному словосочетанию. По полученным данным не всякое прилагательное может выступать в постпозиции. Ср.: Жанарив "красивая душой" от жан "душа" + арив "красивая", Гюнарив от гюн "солнце" и арив "красивый", Жанатлы от жан "душа" + атлы "имя", Аривай "красивая луна", "красивенькая" от арив "красивая" + ай "луна", Ариват "красивое имя" от арив + ат "имя", Аривбет "ясноликая" от арив + бет "лицо", Аривжан "красивая душа" от арив + жан "душа", Аривзат "красивая вещь, нечто" от арив + зат "вещь, нечто", Аривкъыз "красивая девушка" от арив + къыз "девушка", Атлыгиши от ат "конь" и гиши "мужчина". Ариважай от арив + ажай "мама".

Модель "существительное + глагол", реконструированная в виде "существительное + основа глагола" (поскольку используемые при этом глагольные формы в древних и современных тюркских языках по большей части не совпадают), представлена в раннетюркских антропонимах предикативным сочетанием "существительное + глагол в форме прошедшего перфективного времени безаффиксального 3-го лица ед. числа". Раннетюркские антропонимы, построенные по данной модели, имеют первым компонентом существительные из антропоцентрической сферы, вторым компонентом – словоформы тув- ("родить", "родиться"), таман "хватит, достаточно" и др.: Айтувгъан, Къызтаман, Улантай. При нулевой грамматической оформленности именного компонента этих антропонимов с точки зрения "исходной" (для онимизации) синтаксической конструкции приведенные примеры можно рассматривать как составные именные предикативные сочетания.

Глагольные модели в повелительной форме представлены редкими раннетюркскими антропонимами. Пример: Къалсын (обращение к божественным силам), Оьлмес "не умрет" и т.п.

Помимо двучленных сложносоставных имен в раннекумыкской антропонимии имелись также и трехчленные имена. Чаще всего они производились за счет присоединения к "двойному" имени титула, названий должности, профессии, племенной принадлежности, возрастной характеристики нарекаемого; при этом титульная часть обычно находится в постпозиции, другие же характеристики могут падать и в препозицию, не исключено варьирование. Например: Муратхангьажи, Бекмурзагьажи, Сотанбекгьажи, Къарабатыргьажи, Гулиярханум и т.д.

При определении типа тюркских антропонимов существенным является учет еще двух, прежде не изучавшихся факторов [Благова 1997]. Во-первых, валентность каждого личного имени (т.е. активно или пассивно употребляется данное имя, распространено ли оно среди носителей общенародного языка или только данного его диалекта). Во-вторых, это комбинаторно-позиционные возможности данного компонента сложносоставного имени (т.е. выступает ли компонент только в инициальной позиции или же только в непервой позиции, или же может употребляться и в той, и в другой позициях). Исследование этих и некоторых других проблем кумыкской антропонимии явится несомненным вкладом в развитие тюркской антропонимии.

В отличие от нарицательной лексики, имеющей обычно достаточно четкий структурированный характер, антропонимическая лексика такой особенностью зачастую не обладает. Это объясняется, прежде всего, неоднородностью кумыкского именника с точки зрения его происхождения. В именную систему любого языка входят новые и старые имена, созданные в языке данном и заимствованные. Старые имена, генетически восходящие к апеллятивам, структурируются нередко с большим трудом. В связи с генетической вторичностью древних имен (образованием на базе апеллятивов), их структура подлежит не актуальному, а историческому членению. Однако и историческое членение этих личных имен не всегда может вскрыть достаточно достоверно их морфемную сегментацию. Многие из них восходят к апеллятивам чужих языков. Есть среди них и имена с полностью утраченными апеллятивами. Из-за отсутствия в подавляющем большинстве случаев внутренней мотивированности антропонимов, определяемой смыслом лежащих в их основе нарицательных слов, личные имена нередко воспринимаются как непроизводные и лишенные внутренней формы.