Ибакъны ва Зорушну йыры

Гоган-гоган бу гавурну гёзлери, Бакъма яман имансызны юзлери. Гоганлы бёлеклеге пысгъанлар, Гелип энни уллу агъачын къысгъанлар. Ичинден сув отларын тайдырып, Артындан къуру отларын тёкгенлер1. Артындан къыркъ нёкерин иертип, Ибакъ деген агъасына олжа алып, Зоруш гирген шонда явлар ичине. Не бола экен жанын тартса гичине? Ат йиберген Гелбагъ деген эллеге, Ат да гетген, ол эливаш, алысгъа. Тарлыкъ тюшген шонда батыр Зорушгъа.

— Артыма бир бурулуп къарасам, Алыслардан топар-топар чанг геле. Чангланы тюбюн тутуп къарасам, Мен йиберген ол, эливаш, ат геле. Атны, деймен, уьстюн тутуп къарасам, Таналардай танавларын тарсайтып, Талпанлардай эки аягъын бек къагъып, Оьзенгиге къайтгъан мени аякълым, Истакангъа къайтгъан мени яякълым, Енглеге гирмес йимик билеклим, Бир къабында эки эгиз юреклим. Зорушума Ибакъ арслан нарт геле! Ибакъ гирген уллу явлар ичине, Шо ерлерде уруш болгъан, дав болгъан, Айланышгъан шонда батыр, урушгъан. Ибагъыма онгсуз ерден окъ тийген, Ол да, эливаш, тербенмесдей бек тийген. Ат да авгъан, ат йыгъылып, ер де авгъан, Ер харманып, Ибакъ йимик эр де авгъан. Инисини шонда алдына йыгъылгъан. Эмчеги булан алай нёкери Бёгенек арбалагъа жыйылгъан.

Артына бир бурулуп къараса. Алыслардан топар-топар чанг геле, Чангланы тюбюн тутуп къараса, Алмалардай эки энгин къызартып, Гоганлардай эки гезден сув артып. Татар атдай балакъларын чююрюп, Турналардай узун бойнун мунгайтып. Яланаякъ, гьейлер, алай яланбаш, Къычырыкълап, геле пакъыр къарт абай: — Къагьбалар тапгъан къантулукъ, Гёк эшеклер тапгъан боз къодукъ, Дазув ёлдан, балам, неге геле эдинг?! Ибагъымны янгыз явгъа неге сала эдинг?! Мени бир Ибакъ балам оьлген сонг, Зоруш, балам, сен де неге къала эдинг?! Къырылгъыр къыркъ нёкеринг ёкъму эди? Къырылгъыр къыркъ нёкеринг ичинде Яшлай тутгъан жан къурдашынг ёкъму эди?

Ай гелини шонда туруп йырлагъан: — Алашалар тенг-тенг болуп чабылса, Аргъумакъ атлар гетер алысгъа. Неге, абайым, терс айыплар саласан Аналардан арслан тувгъан Зорушгъа? Къабартыда, мени абайым, къала бар, Бу Зорушну яврунунда нече тюрлю яра бар! — Айыплар салмай, къызым, не этейим: Гемелердей генг къурсагъым къуругъан, Генгленген кюр юрегим сувугъан! Яш уланлар мен сакъладым, алп болду, Савутлардан кёп оьлеген халкъ болду! Савутлардан тюгюл эсе, оьлмеди, Саллар болуп тюгюл эсе, гелмеди! Биревлеге, гьейлер, атлар булан мал бара, Бизге буса арбалагъа юкленип, Тенгсизлеге алай башын тутдуруп, Оьречелер тутуп, ичкъынып, Ялкъынлар тийген ери къаралып, Тангчолпандай эки гёзю аралып, Эки арышдан къара къанлар агъызып, Арбалагъа башлы-артлы салынып, Мени уьюме арба булан сал бара! Чегемлеге энни кёпюр ким салар? Къабартыда къабакъ оьзден ким болар? Къабартыда къабакъ оьзден, кёп тонав — Мени бир Ибакъ балам оьлген сонг, Олардан санап ясакъ ким алар? Батыр Зоруш шонда чыгьып жырлагъан: — Чегемлеге, анам, кёпюр саларман, Къабартыда къабакъ оьзден боларман! Къабартыда къабакъ оьзден, кёп тонав — Олардан санап ясакъ аларман! Териклени айланасы къызыл хум, Гьайдамаса, тай туягъы батармы? Зоруш деген бир уланынг сав чакъы Ибакъны къаны ерде ятармы?!

Зорушгъа яс-йыр

Тавланы алашаракъ туланы, Тюзлени бавру чубар йыланы, Аналаны арслан тувгъан уланы, Есир улан, есир эдинг, ез эдинг, Дюньяланы эркини эдинг, гезединг, Аракътавну боюн тутуп къыдырдынг, Ёлукъгъанны тюлкю йимик сыдырдынг. Ятывларынг акъ къайырчакъ уьстю эди, Ябувларынг акъ къайырчакъ хум эди. Кёкге атылгъан отлар йимик атылдынг, Сувгъа батгъан ташлар йимик батылдынг. Яшайым дегенде, яшындынг, Гёрейим дегенде, гемюлдюнг. Къозалакъ арбаланы келлеси, Жавгьарлы жаяланы бириси, Гьазирленген тюбеклени гюллеси, Алдынгъы гьасан нартлар бириси, Дюньядагъы игитлени тириси, Аргъумакълар алгъан эдинг ярышгъа, Алашалар къойгъан эдинг арышгъа. Уланлар, гьакъсыз айып этмегиз Аталардан тувгъан уллу Зорушгъа.

⁂

Одним из лучших и, по-видимому, наиболее ранних героико-исторических песен является «Йыр о Зоруше»^✻:. Он примечателен и как произведение, представляющее новую ступень в развитии жанра героико-исторических песен: в йыре явно прослеживается географическая локализация и историческая конкретизация описываемых событий; образы йыра, очевидно, имеют своих прототипов; гипербола низведена до минимума, возрос психологизм в изображении героев. Однако йыр за столетия претерпел большие изменения. Это, а также слабая изученность кумыкско-кабардино-балкарских отношений, которые нашли отражение в йыре, пока не дают возможности делать твердые выводы о событиях, отраженных в песне, о прототипах героев произведения. События, описанные в йыре, происходят в Кумыкии. Но в конце йыра мать Зоруша, потерявшая сына, сетует:

Кто же теперь поставит мосты на Чегеме? Кто же будет кабак-узденем^✻ в моей Кабарде? В моей Кабарде кабак-узденям раздолье грабить, Кто же там, считая, соберет ясак?

В истории взаимоотношений кумыков и кабардинцев многочисленны не только факты дружбы, но и взаимных междоусобных набегов. В XIV-XVIII вв. Кумыкия и Кабарда граничили друг с другом, а в отдельных населенных пунктах кумыки и кабардинцы даже жили совместно. Связи этих народов не ограничивались лишь политическим и культурным взаимовлиянием: они выливались и в родственные отношения^✻. Из сказанного видно, что в «Йыре о Зоруше» отражена вполне определенная историческая эпоха теснейших связей Кумыкии с Кабардино-Балкарией. Однако для более конкретного суждения о прототипах героев йыра, о времени его возникновения нужны дополнительные изыскания как фольклорного, так и исторического характера.

В йыре повествуется о том, как Зоруш, попав в засаду, посылает гонца за помощью в старинное кумыкское селение Гельбах, и оттуда приезжает его брат Ибак. В бою Ибак погибает. Замечательно описана реакция матери на приезд Зоруша с поля брани без Ибака: босоногая и простоволосая бросилась она навстречу Зорушу и обрушилась на него с грозными обвинениями:

Зачем ты вернулся с пограничной дороги?! Зачем моего Ибака одного оставил в бою?! Раз погиб мой сын Ибак, Зачем, сын мой, и ты остался (в живых)?!

Как и в «Йыре об Абдулле», героический облик матери здесь доведен до апогея: перед нами необычайно твердая и мужественная женщина, которая считает более легким испытанием смерть обоих сыновей, чем трусливое бегство и спасение одного из них. Возможно, эта или ряд других подобных песен легли в основу поэмы М.Ю. Лермонтова «Беглец»^✻. Но в отличие от лермонтовского Гаруна, Зоруш не оказывается «беглецом» — выясняется, что герой йыра вел себя в бою достойно и, как только заживут его раны, готов отомстить за брата. Подобная трактовка образа центрального героя в йыре вполне понятна, ибо самому духу героико-исторических йыров чуждо создание произведения, в центре которого был бы отрицательный герой.

Мать Зоруша утешена тем, что сыновья вели себя как подобает джигитам, но ее горе слишком велико: она вырастила многих сыновей, и все они, кроме Зоруша, как и братья лермонтовского Гаруна, погибли на поле брани. Не удивительно, что самой эмоционально насыщенной частью йыра являются сетования несчастной матери, в которых прорывается наружу долго сдерживаемое в сердце безутешное горе и бесконечные страдания. Это горе прочувствовано сотнями людей той беспокойной и жестокой эпохи, поэтому слова матери звучат как проклятия народа эпохе с ее бесконечными войнами, губящими сотни людей во цвете лет, уносящими из жизни детей раньше, чем их родителей. Экспрессивность переживания матери усиливается использованием художественно-изобразительных средств плачей. Как отмечает У.Б. Далгат, проклятия встречаются в дагестанских песнях любого жанра. «Проклятия в лирических и лиро-эпических сюжетных песнях несут значительную экспрессивно-художественную нагрузку: они усиливают эмоциональную характеристику настроений и чувств героя»^✻. Эту же функцию выполняют проклятия в йырах кумыков, хотя здесь мы обычно встречаем не просто проклятия, а плачи-проклятия, содержащие не только сожаления о смерти человека, но и проклятия в адрес убийцы, а нередко и в адрес самой судьбы. Этот момент уже содержит в себе элементы сюжетности, жизнеописания погибшего, что способствует органическому вхождению плачей-проклятий в текст йыра.

Примечания:

^✻: Известно около 10 вариантой песни. Опубл.: Къумукъланы йыр хазнасы. Махачкала, 1959 г. С. 104-105; Дослукъ. Къумукъланы йыр хазнасы. Махачкала, 1989г. С. 22-24; Къумукьланы йырлары. Т.II. Махачкала, 2002. С. 114-118. Известия и предания о Зоруше. Рук. фонд ИЯЛИ. ф. 9. оп. 1. д. 351. - с. 219-221.

^✻: Кабак — двор, феодальная усадьба. Кабак-уздень — придворный уздень.

^✻: См. об этом подробнее: История Дагестана. Т. 1. — М., 1967. — С. 279-282; История Кабардино-Балкарской АССР с древнейших времен до наших дней. — М.1967. Т. 1.-С. 184-191.

^✻: Подробнее см.: Аджиев А.М., Хидирова Э.С. Лермонтов и Дагестан. — Махачкала, 1999.

^✻: Далгат У.Б. Фольклор и литература народов Дагестана. — М., 1962. — С.28

Источник: А.М. Аджиев. «Устное народное творчество кумыков», Махачкала,2005, с.74-76.